Рожденный с дырой в сердце волгоградец создает иконы для Донбасса и спасает с беженцев с Михалковым

- Здравствуйте, Роман! Расскажите о себе. Откуда вы родом и сколько вам лет?

- Здравствуйте! В миру меня зовут Виталий Николаевич Илюшкин. Это по паспорту, но в крещении святом я – Роман. Меня весь православный мир, в том числе в Сербии, знает как Романа. Я сам – уроженец Волгоградской области. Родился в тихой казачьей станице Березовская, Даниловского района Волгоградской области, на родине Героя Советского Союза, полного кавалера Георгиевского креста, Константина Иосифовича Недорубова.

Мне 60 лет исполнилось недавно. Я - донской казак. Бабушка моя – чистокровная казачка. Дедушка мой – иногородний. Начиная со второй половины XIX века станице Березовской были верны все мои предки: прапрадед, дед, отец. Там могилы моих дедов.

- Как давно в вас зародилась любовь к иконописи? Что этому предшествовало?

- Корни моей любви к иконе уходят глубоко в детство. Моя мама была и остается очень верующим человеком. Она нас с братом приучала к вере: водила в храм Богоявления Господня. Мы с братом любили бегать под столами, под лавками, считать какие-то копейки советские - подаяния верующих. Так мы там шустрили! Для нас это была этакая вольница. И там священник был добрый, многое нам разрешал. Лишь иногда, когда мы заигрывались, он говорил моей маме: «Валентина, уйми мальцов! Здесь им не физкультурный зал».

Роман в мастерской

Поэтому мои первые радостные впечатления из детства связаны с храмом: иконы, дым ладана, кадило, батюшка и богослужебные книги. Все это для меня составило особую атмосферу.

- Расскажите, а как вы взялись за кисть? Рисовали в детстве?

- Вы знаете, я родился с дырой в сердце. У меня было не заращённое овальное окно. Мой папа сделал все возможное, чтобы спасти меня: он добился, чтобы меня обследовали, чтобы мне сделали операцию ни где-нибудь, а в Москве, в Бакулевке (прим. Институт сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева).

Операцию сделали плохо: меня оперировал молодой хирург, и была занесена инфекция, швы пришлось распороть через пару дней. Жизнь моя была на волоске, а отец мой был неотлучно рядом со мной.

Устроился работать простым рабочим в Бакулевке. Ночевал в подвале рядом с трупами, потому что гостиницы не было никакой, а после рабочего дня приходил вечером под одеялом доедал мой больничный суп.

Молодой мужчина полный сил, а рядом каждый день проносят умерших во время операции. На него накатывали волны уныния и отчаяния, но он собирался и говорил самому себе: «Я спасаю своего сына». Я помню, что не хотел ни в какую принимать лекарства, а мой папа шел на военную хитрость: делал коктейль с медикаментами, и медсестры давали его есть: «Кушай, это от папы!». А в какой-то раз папа даже принес тюбики настоящих космонавтов! Важно понимать, это было во времена дефицита.

Начало работы над образом преподобного Сергия Радонежского  

Там же для того, чтобы меня отвлечь, папа приносил мне бумагу, карандаши. Тогда и началась моя жизнь на художественном поприще. Он понимал, что я могу умереть, и хотел, чтобы от меня остались рисунки на память в утешение. Позже он мне говорил: «Я был бы рад, если бы у тебя проявился талант».

Он приносил мне журналы «Огонек». Я очень любил срисовывать оттуда картины. Я срисовывал коней, цветы и мировые шедевры русских и советских художников. В эти моменты я не думал о болезни, тогда мне было хорошо. Это мне помогло. Папа верил, что сынок тянется, и мало-помалу приобретал материалы.

Моя тетка из Москвы в то время работала на заводе, где делают обмундирование военных, и папа приносил от нее погоны, я и их срисовывал. Выучил все чины, все звания в Советской армии. Я очень любил рисовать на военную тему. Я знал точно, что мы победим. Меня, как и любого мальчишку, завораживали битвы и сражения.

Так мама смогла вдохнуть в меня веру, а папа спас от смерти. Тренировал во мне волю и мужество. Позже, когда меня уже выписали из больницы, он бросал меня в реку без круга и говорил, чтобы я плыл: «Плыви, сынок!».

- Вы сразу поступили в духовную школу или до этого прошли определенный путь?

- Вначале, в 18 лет, я поступил в Волгоградское СПТУ-11 на Каче (прим. там сейчас Автодор) и окончил с отличием по специальности "маляр-альфрейщик 4 разряда". Мой покойный папа говорил, что все люди, которые чего-то достигли в этой жизни, обязательно проходят её низы. «Попробуй поработать на стройках - почувствуй вкус обычной трудовой жизни, сынок», - говорил он мне. Я его послушался: отучился на маляра-альфрейщика и ничуть не пожалел.



Инструменты, которые пригождаются Роману до сих пор в иконописном деле

После учебы на год по распределению я попал в малярную бригаду. Бригадир была очень полная и мощная женщина, которая прошла сталинские лагеря – тетя Шура. Она научила меня работать. Через год тетя Шура сказала мне: «Молодец! Четвертый разряд ты оправдываешь!».
Моя дружба со шпателем и кистью мне пригождается до сих пор. Сегодня я продолжаю шпаклевать, только на более высоком уровне.

Фото рабочего процесса  

Позже я поступил в Астраханское художественное училище на оформителя, овладевать более тонкой работой с кистью.

- Что вам запомнилось во время учебы в Астраханском училище? Какое развитие получило ваше творчество там?

- Я освоил художественный дизайн: научился рисовать рабочих с гаечными ключами, писать шрифты. В 1988-й и 1989-й годы в своей родной школе я нарисовал по заказу директора огромное панно, на котором были изображены комсомолец и комсомолка.

В эпоху перестройки по заказу директора клуба я сделал витражи: Брюса Ли и девушку в купальнике (мне до сих пор за нее неудобно). Но тогда мне очень нравилось. Это было новое время: нам Америка говорила «Почувствуйте вкус свободы, дорогие советские люди!». И я с таким удовольствием рисовал: мне хотелось нарисовать девушку в бикини так, чтобы местные бабушки смотрели на нее и думали: «Какой же красивый человек! Человек – это образ божий!».

Фото из мастерской Романа 

Я и рисовал Брюса Ли, пылающего жизнью с мускулами, а рядом с ним мило улыбающуюся девушку со степным загаром. Только потом мне стало неудобно. Слава богу, что сейчас уже ничего этого нет.

- В какой момент вы задумались об иконописи? Что вас к ней подтолкнуло?

- Меня стало удручать то, что все мои творения обречены на год-два, потому что бумага ветшает, краски сохнут. Учась в художественном Астраханском училище, я приезжал на каникулы в Островскую станицу и через маму получал заказы отныне покойного отца Иоана Ярового: поновлял иконы.

После окончания Астраханского художественного училища, во время развала Советского Союза, я приехал домой помогать отцу основывать местный краеведческий музей, где мой папа был первым директором.

Примерно в то же время мама вычитала в журнале, что в городе Загорске (прим. ныне Сергиев Посад) открывается иконописная художественная школа. Она мне сказала: «Сынок, может быть ты бы в нее поступил. Мне было бы так спокойно, если бы я знала, что кто-то из моих детей связал свою жизнь с церковью». И я в свои 29 лет поступил в Иконописную художественную школу при Московской духовной академии с первой попытки.

Так, с 1991-го года я стал заниматься иконописью профессионально.

Диплом Романа из иконописной школы  

- Что из иконописной школы вам запомнилось больше всего?

- На моей защите был митрополит Феодосий из Японии, ныне отошедший ко Господу. И настолько его вдохновила моя речь, что ему ее переводили.

Он встал и сказал: «Я очень хочу, чтобы этот человек создал такую же школу у нас в Токио». Позже Феодосий писал мне письмо на русском с приглашением, но вместо меня поехала другая девочка, потому что у меня был развод с супругой, и не в том состоянии я был, чтобы туда ехать. Зато я ему подарил написанную мной икону Божией Матери Смоленской, - список с иконы 15 века из собрания Сергиево -Посадского государственного музея - заповедника. И после не пожалел, потому что потом поехал за новым опытом в Сербию. Ведь это братская нам страна, с народом которой веками мы сроднились.

Диплом московской академии мне дали на два имени: мирское и крещенское, что редкость.

Икона Богоматери Одигитрии, список с иконы руки Романа сейчас находится в Японии, в Токио

- Роман, насколько нам известно, сейчас вы являетесь преподавателем иконописи при музее Машкова. Расскажите, что вас к этому привело? Когда зародилась школа?

- В разгар ковида, вначале ноября 2021-го года, я пришел к Варваре Сергеевне (прим. Варвара Сергеевна Озерина, директор музея Машкова) и попросил сделать студию. Я хотел открыть духовную форточку для людей. Хотел, чтобы это делание усилило в моих земляках христианскую веру, надежду в то, что Россия все переживет с помощью Божьей.

- Вам удалось набрать класс? Как организована его работа? Кто пришел к вам в ученики?

- При музее Машкова – где Волга, теперь есть моя студия, там каждую субботу меня ждут ученики. Это один класс, который набрался в самый разгар ковида. В основном у нас девчачий коллектив. Приходят те, кому это действительно нужно.

У нас всего семь человек: есть девушка, по профессии айтишник, создатель игр, а другие девчата - стоматолог, психолог, даже мама священника. Правда сейчас, летом стало поменьше: кто-то на даче, кто-то в поездках. Радует, что я успеваю уделить время каждому. Самой маленькой моей ученице Ксюше всего шесть с половиной лет.

Она мечтает быть художником. Дочка местного батюшки отца Владимира.

- Что нужно для того, чтобы стать иконописцем?

- Для иконописи нужны не столько способности, сколько ежедневный труд души. В этом деле надо во многом отдать часть своего сердца. Нужно быть готовым к некоторой жертве, это должно стать любимым делом. Для того, чтобы стать иконописцем, нужно: в мире в меру своих сил, причащаться, исповедоваться, делать добрые дела. Обычно иконописец должен быть кроток, незлоблив. Надо, чтобы православная церковь держала руку на твоем пульсе, а ты доверял ей свой духовный мир.

- Как обычно проходит ваше занятие?

- Мы изучаем вначале каждого занятия историю православной живописи, а после занимаемся созданием икон.

Самой младшей своей ученице я даю свое, другое задание на фантазию, на раскрепощение. Ксюша рисует сотворение мира, рыбок, радость, времена года в беспредметном варианте. Важно включить в ребенке максимум творчества, чтобы родители не жалели на ребёнка ни красок, ни бумаги, чтобы на холсты изливался тот праздник, который есть у нее в душе.

Мастерская Романа

- Что вам особенно нравится в занятиях с учениками? Что по-вашему делает человека счастливым?

- Все нравится. Каждый день я просыпаюсь с ощущением, что я самый счастливый человек. Мой день начинается с радости, и эта радость за мной ходит целый день. Потому что у меня есть любимые ученики: меня ждут, я нужен. Для счастья человеку важно ощущение нужности, что он приносит в этот мир что-то доброе. И у меня это ощущение особенно усиливается от каждого доброго дела. Так, несколько лет назад удалось спасти женщину с Донбасса.

- Расскажите подробнее об этой истории?

В марте 2017-го года мне рассказали, что в Донской церкви в подмосковных Мытищах живет старая учительница, беженка из оккупированного ВСУ Артемовска. Ее звали Нина Анатольевна.

Поняв, что ей нужно срочно обследование в Бакулевке, я обратился за поддержкой к Никите Сергеевичу Михалкову, которого к тому времени лично знал. Он оказал материальную помощь Нине и оплатил стоимость обследования и последующей операции на сердце. Потом старую женщину пригласили к себе жить сестры Марфо-Мариинской обители в Москве.

У Никиты Михалкова с сербами из Косово

- Как вам удалось познакомиться с Никитой Сергеевичем Михалковым?

- Мы познакомились на концерте сербского этнографического коллектива девушек из Косово в одном из московских приходских духовных центров. Я вел там этот концерт, как ведущий. Я рассказал там о том, что мы приглашаем пожертвовать на мячи и сетки для проведения ежегодного турнира по мини-футболу памяти убитого албанскими боевиками 17-летнего Димитрия Поповича. Никита Сергеевич встал и спросил меня о том, сколько денег нужно, чтобы пригласить в Россию команду победительницу. На следующий день я получил эти деньги.

При поддержке Благотворительного фонда "12" Никиты Михалкова мне довелось трижды приглашать лучших сербских молодых футболистов любительского турнира в Россию и устраивать в Москве и Сергиевом Посаде, в Цхинвале, в уже российском Крыму товарищеские матчи по футболу ради единения с Россией народов, переживших современные боевые конфликты.

У Никиты есть подаренная мной ему икона царственной мученицы Елизаветы.

Подобный образ подарен автором Н. С. Михалкову

- Вы говорили о том, что пишите икону для Донбасса, расскажите, как к этому пришли?

- Икону для Донбасса я пишу по первоначальному одобрению казаков Березовского юрта (первоначально поддержали мою инициативу), и при деятельной поддержке прихода храма Преображения Господня на улице Космонавтов, на 7-ми Ветрах.

Настоятель этого храма, отец Анатолий Безбородов рассказал о поддержанной им идее написания образа Спаса Его Высокопреосвященству Феодору, митрополиту Волгоградскому и Камышинскому. Владыка благословил. Икона будет написана в храме Преображения Господня по благословению настоятеля. Потом передана митрополиту, который решит, в какой именно храм Донбасса ее подарить от лица волгоградцев. Образ планируется завершить к Крестовоздвижению (28 сентября). При поддержке администрации города и области, думаю, будет организована духовная миссия в Донбасс с иконой в специально изготовленном резном киоте и с аналоем (прим. столик для установления образа в храме).

- Что для вас иконописание и вера?

- Церковь – лечебница для душ человеческих. Икона – живая вода для человека, которая нуждается в духовной поддержки. Икона – это окно в Божественный Космос.

Иконопись для меня — это в том числе и арт-терапия, причем целительный эффект распространяется как на человека, который ее создает, так и на человека, который на нее смотрит.


Студия, в которой работает Роман

- На ваш взгляд, можно ли любоваться иконами как произведениями искусства или все иконы должны находиться только в храме или красном углу для священных таинств?

- Здесь два в одном: икона, профессионально написанная, заключает в себе момент творчества. Она заключает в себе художественную ценность. Она должна быть образчиком культуры. Человек должен ощущать радость от того, что он общается с великим искусством.

Она может для пока еще не верующего человека быть просто произведением искусства. Они чтут как духовное наследие.

Икона, которая создается на рождение ребенка, изготавливается на дощечке по высоте равной росту новорожденного

Для воцерковленного человека икона имеет более глубокий смысл. Через образ восходят к первообразу, который изображен на иконе. Литургический, богословский смысл.

Человек чтит икону, но поклоняется он первообразу, который изображен.


- Как вы относитесь к тому, когда иконы и святые образы или их элементы задействуют в других искусствах? В кино, например, картина «Андрей Рублев» Тарковского или в картинах современных художников («Московская молитва» Шатилова)?

- Я за историческую правду, потому что это главное. Икона и картина это две разные вещи. Если в картине прямая перспектива, то в иконе – обратная перспектива. Если в картине есть линия горизонта и две точки схода, то в иконе все точки схода идут от божественного космоса в самое сердце верующего человека.

В иконе свой язык неповторимый. Тут нет падающий теней, бликов, но в иконе есть вещи, которых нет на картинах. Обязательно святой должен изображаться таким, каким его видели на земле.

Это касается всех святых, кроме ангелов. Ангелов можно изображать как угодно. Но святые, обязательно как в учении: допустим, если Спаситель носил одежду иудейскую и поздне-римскую, был в нижним хитоне, а его волосы были цвета спелой пшеницы, то обязательно именно так изображать.

Слабость кино, в частности фильма «Андрей Рублев», в том, что не было специалистов по иконописи. При этом саму работу режиссера я считаю выдающейся.

Насчет картин: есть тонкая грань того, когда картина может быть написана на евангельскую тему. Если художник языком в привычной технике берется писать икону – это не будет иконой, это будет авторская работа, авторский взгляд. Ведь у иконы есть свой индивидуальный язык.

Картина "Московская молитва" Андрея Шатилова, фото - "Альбом" сообщество "ВКонтакте"

Я считаю неправильным, когда художник не старается сам возвысится до уровня понимания православия, а старается принизить самого Христа до своего понимания.

В одном из выставочных залов города так я видел картину, где Христос идет по русской глубинке мимо полуобнаженных русалок, мне это было совсем не по душе. Есть святые вещи, с которыми нужно быть очень аккуратным. Лучше не полениться и спросить авторам перед написанием работы благословение у священника.

Я думаю, что иконописный сюжет можно стараться передать в различных материалах и, изображая святое, - стремиться всеми силами подняться над самим собой.

Закон об оскорблении чувств верующих я считаю правильным. Из нашумевших историй помню девушек, которые танцевали перед церковью. Pussy Riot. Важно, чтобы самовыражение и желание привлечь к себе внимание не становилось глумлением над святыней.

Архивное фото Романа

- В чем отличие католической школы иконописи и православной? Важен ли обмен опытом разных школ?

- Обмен культурами – ни в коем случае. Эклектика – это очень плохо. Это умерщвление иконы. Когда иконописец одновременно работает в разных стилях - не есть хорошо. Время универсалов прошло. Сейчас необходимо следование традиции.

- Каким вы видите продолжение ваших занятий с учениками иконописью?

- Я надеюсь, что под крылом нашей православной церкви, под духовной эгидой нашего высокопреосвященейшего митрополита Феодора, будет создана школа церковных ремесел и иконописи. Это было бы здорово. Это очень нужно. Это привело бы к тому, что все ученики этой школы увидели свет православия, свет истинного понимания православия и несли его дальше. У нас бы среди священников, заказчиков воспитывался бы истинный вкус и истинное понимание того, что такое каноническая икона, что такое фреска, что такое традиция.

Мне хочется быть верным тем словам, которые я при митрополите Феодосии сказал на своём выпуске в иконописной школе: «Я хочу сделать все возможное для возрождения иконописания на моей родной земле».


Фотографии из мастерской Романа




















  Татьяна Шмуренко